Когда за мной прибыл Москвич, я тут же пересмотрел свою точку зрения про Волгу. Машина выглядела очень уютно, хотя и порядком запылилась. Мягкие обводы, круглые фары, красный кузов — настоящее ретро. Любопытно в такой проехаться, тем более, что ее уже, если правильно помню, должны снять с производства. Уже лет пять как. Хотя тут же усмехнулся — это же СССР, то, что машина снята с производства, не означает, что я встречу их мало в будущем. Тут личный уход за машиной — часть мужского образа жизни. Гаражное комьюнити, охота за редкими деталями, в том числе при выезде в другие города, ну и совместно обмыть все поводы, само собой — дни рождения, премии, повышения и различные государственные праздники.

И снова два человека в машине — водитель и еще один мужик, круглолицый шатен. Длинный и словно застывший в немного согнутом положении в пояснице. Проблемы какие со здоровьем или просто такая привычная поза сложилась?

— Пал Григорыч! — представился он, посмотрев на меня с сомнением, — а вы, значицца, и есть тот лектор из Знания?

— Да, тот самый лектор, — солидно сказал я, — Павел Тарасович. Едем?

— Да, садитесь!

Мужик настоял, чтобы я сел именно на переднее сиденье рядом с шофером. Похоже, у них в колхозе это считается лучшим местом для гостей. А сам он со своими длинными ногами забрался назад.

— Сначала пойдем к председателю, — доложил он, — я-то по партийной линии, а ему тоже надо с вами увидеться вначале.

Пожилой водитель просто молча пожал мне руку, даже не представившись. И, посмотрев с хитрецой из-под густых бровей, тут же включил на полную громкость радиоприёмник, повертев изначально желтую ручку, выцветшую до цвета слоновой кости. Грянула какая-то народная песня. Водитель удовлетворенно кивнул. Форсит — понял я. Хвастается перед гостем, что не просто водит машину, а что в ней еще и радиоприёмник есть!

Дорога, как положено, чем дальше от города, тем становилась хуже. Колдобины были все глубже, и мы на них бодро подскакивали, не снижая скорость. Повезло, что пару дней не было дождя, так что хоть луж практически не было.

Весна была поздняя, никакой работы на полях еще не было. Ну да, в самый сезон, когда каждая пара рук на счету, небось лектора бы не привозили!

Деревня произвела не очень радостное впечатление. Дома обшарпанные, давно не крашенные. Видимо, колхоз трудно назвать преуспевающим.

Сам председатель был низеньким, толстеньким и очень энергичным. Принял он меня в одноэтажном здании в своем кабинете. Что мне понравилось, так это то, что ни здание, ни кабинет не отличались от всей остальной деревни. Никакой новой краски, дорогой мебели, никакой помпезности в отделке — председатель вел себя как капитан, что тонет вместе со своим кораблем, а не отчаливает от него в новенькой дорогой шлюпке.

— Иван Лексеич! — представился он, когда его зам завел меня в кабинет, и тут же уселся рядом, — рад, значит, приветствовать в нашем колхозе!

— Павел Тарасович его кличут, и похоже, судя по фонарю под глазом, что наш парень, даром что в городе живет. Из-за девки подрался? — несколько фривольно представил меня своему начальству Пал Григорыч.

— Было дело, — согласился с ним, я и не надеялся, что следы фонаря удастся полностью скрыть. Да и мне на пользу, что считают «своим парнем».

Председатель после такого представления меня несколько расслабился:

— Это хорошо, если так. А то у нас народ дремучий, неграмотный. Как залепят иногда такое с точки зрения идеологии, что лектора за сердце хватаются. Ты парень молодой, видно, что не оторвался от народу, ты же простишь наших дураков, если что ляпнут, не будешь своему начальству жаловаться на них?

— Не, я вообще не из таких! — сделав простецкую рожу под стать фингалу, успокоил я председателя.

Повеселев, что нашел полное понимание с моей стороны, Иван Лексеич повел меня в клуб.

* * *

Несколькими минутами позже, когда простоватый на вид парень вдруг начал говорить совершенно спокойно и рассудительно очень умные вещи по теме своего выступления, да без бумажки, и очень по делу, председатель колхоза резко пересмотрел свое первое впечатление. Умен пацан, очень умен, хоть и приехал в простецкой одежде, да с замаскированным фингалом! А когда он, закончив выступать, еще и очень ловко ответил на пару вопросов от доярок, которые со скуки, ничего не поняв, решили его просто поддразнить, Иван Лексеич вообще пришел в полный восторг. Отшил записных стерв, дававших всем мужикам прикурить, так, что они еще и довольны остались! Такого удачного лектора у них в колхозе еще не было. Хоть бы куда в большой город из Святославля не уехал, надо теперь постоянно просить в исполкоме именно его присылать с лекциями!

* * *

Как ни старался я выступать доходчиво, но все же часть народа в клубе мое выступление не поняла — все же хоть какое-то базовое понимание экономики по такой теме надо иметь. Вопросов было всего два, от бабонек лет сорока, смотревших во время выступления на меня плотоядным взором — создавалось такое впечатление, что, дай им волю, они тут же утащат меня на сеновал. К счастью, сам председатель, да и его зам явно все сказанное мной поняли.

Обратно в кабинет меня они повели уже с почтением, как действительно дорогого гостя.

— Вот ты говоришь, Павел, что нужны амбары хорошие, а что делать, если хозяйство убыточное, а мне на них денег не дают? А как оно станет передовым, если, как ты правильно говоришь, треть собранного зерна просто сгнивает за несколько месяцев? Вот и что мне делать?

— Ну, я бы вот что на вашем месте сделал! — сказал я, почти не задумываясь, — вызвал бы корреспондента с фотографом из Брянска, да попросил бы их написать про гниющее под забором зерно, на которое партия, чтобы собрать, большие деньги потратила. И про то, что денег на новые амбары не дают.

Иван Лексеич от моего предложения загрустил:

— Но я же так со всем своим начальством поссорюсь… Обидятся, что сдал их. Да снимут меня тут же!

Глава 10

28 апреля 1971 г. Колхоз «Знамя коммунизма»

— Да пусть обижаются! — махнул рукой я, — главное, что это дело в Брянске на контроль возьмут, и снять болеющего за дело председателя окажется совсем не так просто, как хотелось бы. Непосредственные начальники, что на статью обидятся и захотят председателя снять, будут побаиваться это сделать — один раз вызвал корреспондентов из Брянска, снова может это сделать. И объясняй потом большому начальству, почему сражающегося против бесхозяйственности председателя с должности сняли.

Так что злиться будут, но деньги на амбары выделят. Амбары построите — собранное зерно не сгниет, и перестанете вы быть отстающими, а станете передовиками. Тут же как — на всех денег всегда не хватает, но они есть. И тем, кто сумеет на себя внимание обратить, их выделят. А станете передовиками — за что председателя передового колхоза с должности снимать?

— Может, и правда так сделать? — спросил шефа Пал Григорыч, — а то и правда, зерно гниет, мы в говне сидим, и полная безнадега.

В таком духе пообщались еще минут двадцать, потом председатель забеспокоился и засуетился:

— Что же я так заболтался! Там банька уже натоплена, да самогон охладился. Давай, Павел, там разговор и продолжим!

— Я б со всей душой, да мы через два часа уже день рождения подруги в городе праздновать договорились! — с неподдельным огорчением сказал я. Мужики мне понравились, толковые, и за дело болеют — да и сельская баня в компании председателя и зама всяко получше городской будет, откуда тебя, даже согреться не успеешь, как выпирают, требуя освободить место следующим посетителям.

Они поняли, что я сам не рад, что не получится, и не обиделись.

— Я же знаю, что выступление это шефское, забесплатно! — сказал председатель, и я тут же расстроился, потому как мне этого не сказали. Десять рублей деньги хорошие, обидно их терять, если настроился уже, что заработаешь!

— Но для такого лектора хорошего, как ты, Павел, я велел небольшой подарок собрать, так что ты внакладе не останешься! — к счастью, продолжил развивать свою мысль председатель в том ключе, что мне немедленно понравился, — и очень